По мнению одной из экспертов «АГ», ключевые выводы Европейского Суда касаются вопросов, связанных с применением российскими судами ст. 37 и 45 Семейного кодекса.
Другой добавил, что в рассматриваемом случае заявительница не представила доказательств упущенной выгоды или финансовых потерь, связанных с вторжением в ее право частной собственности, поэтому ей была присуждена только компенсация морального вреда.
7 декабря Европейский Суд вынес Постановление по делу «Годлевская против России» по жалобе россиянки на нарушение ее прав арестом и изъятием недвижимости, приобретенной ею во время действия брачного договора с режимом раздельной собственности, в связи с исполнением обвинительного приговора, вынесенного ее бывшему мужу.
В 1996 г. Людмила Годлевская вышла замуж за гражданина Г. Спустя четыре года они заключили брачный договор, по условиям которого имущество, приобретенное каждым супругом после его подписания на собственные деньги, является его личной собственностью. В 2004 г. женщина стала работать бухгалтером на екатеринбургской фабрике, где трудился ее супруг, который позднее стал директором этого предприятия. В 2009 г. они уволились с фабрики и заняли руководящие должности в других организациях. В течение нескольких последующих лет Людмила Годлевская купила две квартиры в Москве и комнату в Екатеринбурге.
В мае 2011 г. было возбуждено уголовное дело по факту хищения имущества фабрики. На следующий год Г. были предъявлены обвинения в хищении фабричного имущества в период 2004–2009 гг. В октябре 2014 г. суд вынес решение о прекращении уголовного дела в связи с истечением сроков давности преступления.
Далее фабрика подала гражданский иск. По ходатайству истца суд наложил арест на принадлежащую Людмиле Годлевской недвижимость, приобретенную в 2011–2014 гг., в соответствии со ст. 115 УПК РФ. При этом суд принял во внимание наличие брачного договора, но указал, что стоимость недвижимости значительно превышает общую сумму зарплат обоих супругов в отсутствие иных официальных источников дохода. Апелляция оставила решении об аресте имущества в силе.
В 2015 г. супруги развелись по обоюдному согласию. Спустя два года суд признал Г. виновным в хищении фабричного имущества стоимостью свыше 42 млн руб. и назначил ему наказание в виде двух лет лишения свободы условно. Поскольку гражданский иск фабрики был удовлетворен, в своем приговоре суд распорядился изъять у Людмилы Годлевской две столичные квартиры и комнату в Екатеринбурге для возмещения материального ущерба.
Людмила Годлевская безуспешно пыталась обжаловать приговор в части изъятия недвижимости со ссылкой на то, что она покупала ее за счет продажи ранее принадлежащих ей акций, транспортных средств и иной недвижимости, а бывший муж не давал ей никаких денег на приобретение жилья. Тем не менее вышестоящие инстанции отказали, отметив, что хищение фабричного имущества произошло во время брака, хотя заявительница и не являлась ни обвиняемой, ни гражданским ответчиком по уголовному делу. При этом областной суд счел, что представленных женщиной доказательств было достаточно для того, чтобы сделать вывод о том, что спорная недвижимость была куплена на ее деньги, однако это обстоятельство однозначно не свидетельствует о том, что для приобретения использовались исключительно законные денежные средства, тогда как ст. 115 УПК позволяет налагать арест на имущество третьих лиц, если последнее было получено преступным путем. В судебных актах также отмечалось, что Людмила Годлевская не воспользовалась защитой своих прав во время разбирательства по уголовному делу, а наличие брачного договора между не препятствует возмещению ущерба за счет имущества супругов согласно ч. 2 ст. 45 Семейного кодекса. Впоследствии Верховный Суд не стал рассматривать кассационную жалобу заявительницы.
После того как приговор вступил в силу, Людмила Годлевская пыталась в судебном порядке добиться освобождения имущества от ареста, вновь указывая на то, что спорная недвижимость была ее собственностью, так как приобреталась исключительно на ее деньги, а приговором суда не был установлен факт финансирования Г. таких покупок. Тем не менее суды отказались удовлетворять ее требования. В августе 2018 г. судебные приставы наложили арест на недвижимость во исполнение обвинительного приговора.
В жалобе в Европейский Суд Людмила Годлевская сослалась на нарушение ст. 1 Протокола № 1 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод, защищающей право собственности. По словам заявительницы, купленное ею жилье не могло быть предметом конфискации, так как оно приобреталось исключительно на ее личные денежные средства и по условиям режима раздельной собственности согласно брачному договору, заключенному задолго до уголовного преследования ее бывшего супруга. В жалобе также указывалось, что конфискация имущества была продиктована лишь фактом того, что она была замужем за осужденным. В связи с этим она просила присудить ей компенсацию морального вреда в размере 5 тыс. евро, возместить упущенную выгоду на сумму 3,7 млн руб. в связи с арестом жилья и невозможностью сдать его в аренду, а также компенсировать судебные расходы свыше 21 тыс. евро.
В контраргументах Правительство РФ указало на обоснованный и законный характер ареста и изъятия недвижимости заявительницы со ссылкой на то, что спорное жилье было приобретено на похищенные средства. Российская сторона добавила, что наличие брачного договора супругов не имело юридического значения для рассматриваемого случая.
После изучения материалов дела Европейский Суд отметил, что брачный договор супругов не оспаривался и не расторгался, а спорное жилье было приобретено заявительницей и зарегистрировано на ее имя. При этом ЕСПЧ напомнил, что любое вмешательство в право собственности граждан должно иметь правовую основу в национальном законодательстве.
В рассматриваемом деле, отметил Суд, Людмила Годлевская не была привлечена в качестве обвиняемой по уголовному делу о хищении фабричного имущества или гражданского ответчика по иску фабрики, а приобретенное ею жилье не фигурировало в качестве доказательств в уголовном процессе. Как пояснил ЕСПЧ, согласно ст. 115 УПК РФ наложение ареста является временной мерой, которая не может действовать после вынесения приговора по уголовному делу, так как после этого суд обязан решить судьбу такого имущества. В свою очередь, последующее изъятие жилья должно было быть обосновано с правовой точки зрения, а ст. 299 УПК РФ не может служить основанием для отчуждения имущества третьих лиц с целью выплаты компенсации потерпевшим в уголовном деле согласно Постановлению Конституционного Суда от 17 апреля 2019 г. № 18-П.
ЕСПЧ добавил, что ч. 2 ст. 45 СК РФ разрешает арест и продажу имущества, если общее имущество супругов было приобретено за счет средств от преступной деятельности, чего не было в рассматриваемом деле заявительницы. Он также подчеркнул: национальные суды сочли, что собственных средств заявительницы все же хватало для приобретения спорного жилья, а в их судебных актах не упоминался факт того, что похищенные средства были источником финансирования покупки недвижимости. Таким образом, ЕСПЧ выявил нарушение ст. 1 Протокола № 1 к Конвенции и присудил заявительнице компенсацию морального вреда в размере 5 тыс. евро. При этом Суд отказался возместить судебные расходы и упущенную выгоду за их недоказанностью.
Адвокат АБ г. Москвы «Инфралекс» Ирина Зимина отметила, что ключевые выводы Европейского Суда касаются вопросов, связанных с применением российскими судами ст. 37 и 45 Семейного кодекса. «ЕСПЧ отмечает в своем постановлении, что в силу положений ч. 2 ст. 45 СК РФ взыскание может быть обращено исключительно на общее имущество супругов по общим обязательствам супругов, а также по обязательствам одного из супругов, если судом установлено, что всё полученное по обязательствам одним из супругов было использовано на нужды семьи или же если приговором суда установлено, что общее имущество супругов было приобретено или увеличено за счет средств, полученных одним из супругов преступным путем», – подчеркнула она.
Она отметила, что ЕСПЧ обосновывает свои выводы тем, что в процессе рассмотрения дела было установлено, что Людмила Годлевская приобретала квартиры на свои собственные средства, происхождение которых она подтвердила, что задолго до совершения ее супругом противоправных действий между ним и Годлевской был заключен брачный договор, в котором был определен режим раздельной собственности, а также что спорные квартиры не входят в состав имущества, нажитого супругами совместно в период брака, а являются личной собственностью женщины. «Никаких “значительных улучшений”, увеличивающих стоимость спорных квартир, со стороны ее супруга произведено не было; заявительница не была осуждена за совершение противоправных деяний совместно со своим супругом. В результате ЕСПЧ сделал вывод о том, что у российских судов отсутствовали достаточные юридические основания для обращения взыскания на имущество Годлевской», – указала Ирина Зимина.
Адвокат также обратила внимание на то, что ЕСПЧ упомянул в своем решении Постановление КС № 18-П, в котором указано, что в силу принципов верховенства права, неприкосновенности собственности и соблюдения баланса частных и публичных интересов изъятие в рамках уголовного дела имущества, которое находится у лиц, не являющихся подозреваемыми или обвиняемыми и не несущих по закону материальную ответственность за их действия, и использование которого в совершении преступления только предполагается, может иметь лишь временный характер и применяться при предоставлении таким лицам процессуальных гарантий защиты прав посредством правосудия, отвечающего требованиям справедливости и равенства.
Эксперт по работе с Европейским Судом Антон Рыжов отметил, что право на уважение частной собственности занимает промежуточное положение между фундаментальными свободами личности и социально-экономическими правами. «К рассмотрению подобных дел об изъятии или лишении собственности ЕСПЧ подходит крайне осторожно и обращает внимание сразу на несколько ключевых аспектов. Во-первых, вторжение в это право со стороны властей должно основываться на конкретных и понятных нормах законодательства, предусматривающих гарантии заинтересованного лица против любых злоупотреблений. Во-вторых, у любого изъятия или отчуждения имущества должна быть четкая цель, имеющая общественную значимость. Наконец, такое вторжение должно быть соразмерным и сбалансированным, что в большинстве случаев означает равноценное и справедливое возмещение стоимости отчуждаемого имущества и понесенных убытков», – пояснил он.
По словам юриста, в рассматриваемом деле Суду фактически было достаточно остановиться лишь на первом аспекте, т.е. на анализе законности вторжения в само право. «ЕСПЧ проанализировал те нормы УПК и Семейного кодекса, на которые опирались российские суды, когда лишали заявительницу ее имущества. При этом небезынтересно заметить, что Суд нашел себе сторонника в лице Конституционного Суда, который истолковал применимые нормы УПК в том же самом ключе. То есть на деле национальным судам в этом деле просто-напросто нужно было придерживаться позиции КС РФ, чего они не сделали. Также ЕСПЧ убедительно показал, почему российские суды неправильно применили и нормы Семейного кодекса. Обращает на себя и тот факт, что заявительница не представила доказательств упущенной выгоды или финансовых потерь, связанных с вторжением в ее право частной собственности. Обычно это самая весомая доля в компенсационных суммах Страсбургского суда по таким делам. Поэтому в итоге ЕСПЧ присудил ей только компенсацию морального вреда», – заметил Антон Рыжов.
Источник: «Адвокатская газета»
