Суд согласился с защитой, что действия следователя не являются разглашением сведений частной жизни подозреваемого, составляющих его личную и семейную тайну, и превышением должностных полномочий.
В комментарии «АГ» защитник оправданного отметил, что получение следователем согласия подозреваемого на использование информации о его личности является нелогичным, так как при отсутствии такого согласия следователь будет лишен возможности выполнить требования ст. 73 УПК.
Как стало известно «АГ», 25 октября Новгородский районный суд Новгородской области вынес оправдательный приговор (есть у редакции) следователю, ранее обвиняемому в разглашении в ходе допроса сведений частной жизни подозреваемого, составляющих его личную и семейную тайну, и превышении должностных полномочий. Адвокат АП Ленинградской области Олег Карелов, защищавший подсудимого, рассказал «АГ» о нюансах уголовного дела.
В сентябре 2015 г. СУ СКР по Новгородской области возбудило уголовное дело по признакам преступления, предусмотренного п. «б» ч. 4 ст. 158 УК РФ, в отношении супругов-бизнесменов Б. Далее это уголовное дело было передано для дальнейшего расследования Н., который на тот момент замещал должность и.о. старшего следователя отдела по расследованию особо важных дел регионального СУ СКР.
В комментарии «АГ» адвокат Олег Карелов сообщил, что ранее СУ СК России по Новгородской области выявило факт неправомерного использования на территории этого региона природных ресурсов, сопряженного с использованием недобросовестными предпринимателями коррупционных связей, что и стало основанием для возбуждения уголовного дела в отношении бывших супругов Б. «Расследование этого дела представляло особую сложность, так как на органы следствия оказывалось невероятное давление как со стороны вовлеченных в схему кражи природных ресурсов чиновников, так и со стороны политических сил, не заинтересованных в установлении истины по этому уголовному делу. В совершении преступления подозревался ряд лиц, а основными фигурантами по делу была супружеская пара Б., где супруга выступала в качестве генерального директора фирмы-подрядчика, а ее муж организовал весь коммерческий процесс, в добросовестности которого и усомнились следователи», – пояснил защитник.
В начале ноября Н. направил письменный запрос начальнику отдела ЗАГС Великого Новгорода для получения сведений о заключении и расторжении брака гражданином Б., а также сведений о госрегистрации рождения или установления отцовства последним. В ответе начальника ЗАГСа сообщалось, что Б. является отцом двух малолетних мальчиков, матерь которых – гражданка У., не являющаяся его супругой.
11 ноября, по версии следствия, во время допроса Б. в качестве подозреваемой в присутствии ее защитника следователь Н. сообщил женщине о внебрачных детях ее супруга, о которых она не знала. При этом следователь не имел полученного в установленном законом порядке согласия биологических родителей детей на разглашение информации о них. Разглашение таких сведений, по мнению правоохранителей, было продиктовано карьеризмом и совершено Н. с целью формирования у подозреваемой Б. негативного отношения к своему супругу как соучастнику преступления, который ранее отказался от дачи показаний по возбужденному в отношении него уголовному делу, а также для исключения согласования позиции между обоими супругами по уголовному делу.
Как отмечалось в обвинительном заключении, такой поступок нарушил права гражданки У. и супругов Б., а в дальнейшем привел к их разводу. В связи с этим правоохранители сочли, что обвиняемый незаконно распространил сведения о частной жизни лица, составляющие его личную и семейную тайну, без согласия последнего, с использованием своего служебного положения, а также превысил свои должностные полномочия. Таким образом, мужчине были предъявлены обвинения по ч. 2 ст. 137 и ч. 1 ст. 286 УК РФ. Потерпевшими по уголовному делу были признаны биологические родители детей.
Уголовное дело рассматривалось в Новгородском районном суде Новгородской области. В ходе судебного разбирательства подсудимый отрицал свою вину в инкриминируемых деяниях. По его словам, сообщая женщине сведения о малолетних детях ее супруга, он не ссылался на конкретные анкетные данные последних. Обвиняемый также сообщил суду, что в ходе производства по уголовному делу гражданин Б. не обращался к нему с требованием о нераспространении информации о внебрачных детях. По мнению Н., он, будучи следователем по вышеуказанному уголовному делу, действовал в рамках возложенных на него УПК полномочий.
Потерпевший Б. сообщил суду, что из-за действий следователя его бывшая супруга выгнала его из дома после того, как он подтвердил ей факт наличия у него двух внебрачных детей, а затем подала заявление на развод. По словам мужчины, информация о внебрачных детях была его личной тайной, которую он всячески скрывал от жены, об этом знали лишь близкие родные матери мальчиков. При этом Б. отметил, что он не сообщал следователю Н., что сведения о его отцовстве являются его личной тайной. По словам Б., ранее он полагал, что действия обвиняемого нарушили его законные права и интересы, однако в настоящее время он так не считает. Потерпевшая У. сообщила суду, что она вместе с Б. всячески скрывали свои взаимоотношения, о которых знали лишь ее ближайшие родственники. По словам женщины, Б. скрывал наличие их общих детей от своей бывшей супруги, а она сама не считает себя потерпевшей по этому уголовному делу.
Допрошенный в суде адвокат Антон Мирошниченко, который ранее представлял интересы супругов Б. в уголовном деле, подтвердил факт того, что подсудимый довел до гражданки Б. сведения о двух малолетних детях ее бывшего супруга во время допроса в качестве подозреваемой, что подтверждалось сделанной им аудиозаписью. Однако свидетель отказался подтверждать данные им в ходе предварительного следствия показания о том, что именно вышеуказанный факт стал причиной развода супругов, отметив, что ему об этом доподлинно неизвестно.
В свою очередь, бывшая супруга Б. сообщила суду, что в ходе допроса ее в качестве подозреваемой следователь Н. сообщил ей, что у ее супруга имеются двое малолетних детей, матерью которых она не является. При этом, по словам свидетельницы, обвиняемый не сообщил ей какой-либо значимой информации о данных детях и их матери, то есть до нее не была доведена полная информация об этом. Работник ЗАГСа подтвердила факт предоставления информации следователю Н. по его запросу.
По словам Олега Карелова, в течение всех 20 судебных заседаний защита последовательно настаивала на том, что предъявленное подсудимому обвинение не имеет отношения к процессуальным вопросам, а само обвинение незаконно, так как следователь Н. не распространял сведения, а использовал полученные и проверенные надлежащим образом сведения в ходе производства следственного действия, отраженного в протоколе.
«Информация до подозреваемой была доведена без указания фамилий и имен, а также других деталей частной жизни, она не являлась чьей-либо семейной тайной. В свою очередь, получение следователем согласия подозреваемого на использование информации о его личности является нелогичным и даже нелепым, так как при отсутствии такого согласия следователь будет лишен возможности выполнить требования ст. 73 УПК РФ. Помимо этого, упомянутое прокурором использование следователем служебного положения – то есть статуса следователя – является не квалифицирующим признаком, а реабилитирующим, так как именно следователь наделен законом правом собирать в рамках расследуемого уголовного дела и распоряжаться полученными сведениями и информацией не иначе как в интересах всестороннего и объективного расследования уголовного дела», – указывал адвокат.
В итоге суд со ссылкой на Постановление Пленума ВС РФ от 25 декабря 2018 г. № 46 «О некоторых вопросах судебной практики по делам о преступлениях против конституционных прав и свобод человека и гражданина (ст. 137, 138, 138.1, 139, 144.1, 145, 145.1 Уголовного кодекса РФ)» и Определение КС РФ от 28 июня 2012 г. № 1253-О счел, что не может повлечь уголовную ответственность собирание или распространение таких сведений в государственных, общественных или иных публичных интересах, а также в случаях, если сведения о частной жизни гражданина ранее стали общедоступными либо были преданы огласке самим гражданином или по его воле. При этом лишь само лицо вправе определить, какие именно сведения, имеющие отношение к его частной жизни, должны оставаться в тайне, а потому сбор, хранение, использование и распространение такой информации, не доверенной никому, не допускаются без согласия этого лица.
В приговоре отмечено, что в ходе допроса в качестве подозреваемого гражданин Б. не сообщил обвиняемому о том, что сведения о наличии у него внебрачных детей являются его личной тайной, и не просил его никому не сообщать эти сведения. Суд пришел к выводу, что стороной обвинения не представлены доказательства, подтверждающие что Н. было доподлинно известно о сохранении Б. сведений о своей частной жизни в тайне. «Напротив, в ходе своего допроса в качестве подозреваемого последний не указывал на данное обстоятельство, – подчеркнул суд. – Также судом установлено, что Н. не передавал никому из тех лиц, которые не являются участниками уголовного производства или должностными лицами, которые в силу занимаемых должностей не имеют право знать о результатах следственных действий, информацию, ставшую ему известной в ходе производимого им расследования по уголовному делу, не разглашал какую-либо информацию из уголовного дела».
Суд добавил, что, сообщая гражданке Б. в ходе ее допроса сведения о наличии у ее супруга двоих малолетних детей, подсудимый не называл их полные данные и довел эту информацию в присутствии ее защитника, в отсутствие иных посторонних лиц. «При этом суд считает необходимым отметить, что большинство из исследованных по ходатайству стороны обвинения в судебном заседании иных документов свидетельствует о наличии у подсудимого Н. прав и обязанностей по занимаемой должности и не свидетельствует о том, что он совершил действия, явно выходящие за пределы его полномочий», – отмечено в приговоре. Таким образом, суд оправдал подсудимого за отсутствием в его действиях составов преступлений, признав за ним право на реабилитацию.
«Если оценивать тот факт, что каждый оправдательный приговор становится инструментом, с помощью которого формируется правоприменительная практика, то этот судебный акт определяет приоритетность соответствующих разъяснений высших судебных инстанций РФ применительно к каждому частному делу, а также четко проводит грань в вопросе распространения информации, полученной в ходе расследования уголовного дела, которая определяется публичными интересами общества и государства», – заключил Олег Карелов.
